Как Пеппи идет в школу
Конечно, и Томми и Анника ходили в школу. Каждое утро ровно в восемь они, взявшись за руки, с учебниками в сумках, отправлялись в путь.
Как раз в этот час Пеппи больше всего любила ездить верхом на лошади, или наряжать Нильсона, или делать зарядку, которая заключалась в том, что она сорок три раза подряд, не сгибаясь, подскакивала на месте. Затем Пеппи устраивалась у кухонного стола и в полном покое выпивала большую чашку кофе и съедала несколько бутербродов с сыром.
Проходя мимо виллы "Курица", Томми и Анника с тоской глядели через ограду - уж очень им хотелось свернуть сюда и весь день проиграть со своей новой подружкой. Вот если бы Пеппи тоже ходила в школу, им было бы не так обидно тратить на учение столько времени.
До чего же весело бежать домой после школы, особенно если нам втроем, а, Пеппи? - сказал как-то Томми, смутно надеясь ее соблазнить.
И в школу мы бы тоже ходили вместе, а? - умоляюще добавила Анника.
Чем больше ребята думали о том, что Пеппи не ходит в школу, тем печальнее становилось у них на душе. И в конце концов они решили во что бы то ни стало уговорить ее ходить в школу вместе с ними.
Ты даже представить себе не можешь, какая у нас замечательная учительница, - сказал однажды Томми, лукаво взглянув на Пеппи. Он и Анника прибежали к ней, наспех сделав уроки.
Ты не знаешь, как интересно у нас в классе! - подхватила Анника.- Если бы меня не пускали в школу, я бы просто с ума сошла от горя.
Пеппи, сидя на низенькой скамеечке, мыла ноги в огромном тазу. Она ничего не сказала в ответ, только принялась так брызгаться, что расплескала почти всю воду.
Да и сидеть там надо недолго, только до двух часов, - снова начал Томми.
Понимаешь, только до двух, и оглянуться не успеешь, как звонок. А кроме того, бывают каникулы. Рождественские, пасхальные, летние...- в тон ему продолжала Анника.
Пеппи задумалась, но по-прежнему молчала. Вдруг она с решительным видом выплеснула остаток воды из таза прямо на пол, хотя там сидел господин Нильсон и играл зеркалом.
Это несправедливо, - строго сказала Пеппи, не обращая ни малейшего внимания ни на гнев господина Нильсона, ни на его мокрые штаны. Это ужасно несправедливо, и я не стану с этим мириться!
Что несправедливо? - удивился Томми.
Через четыре месяца будет рождество и у вас начнутся рождественские каникулы. А у меня что начнется? - В голосе Пеппи звучали слезы. У меня не будет никаких рождественских каникул, даже самых коротеньких, - продолжала она жалобно. - Это надо изменить. Завтра же я отправляюсь в школу.
От радости Томми и Анника захлопали в ладоши.
Ура! Ура! Так мы тебя будем ждать завтра ровно, в восемь у наших ворот.
Нет, - сказала Пеппи.- Это для меня слишком рано. А кроме того, я поеду в школу верхом.
Сказано - сделано. В десять часов Пеппи вынесла свою лошадь в сад и отправилась в путь.
А через несколько минут все жители городка кинулись к окнам, с ужасом провожая взглядом маленькую девочку, которую понесла взбесившаяся лошадь. На самом же деле ничего ужасного не происходило. Просто Пеппи торопилась в школу. Она галопом влетела во двор, спрыгнула на землю и привязала лошадь к дереву. Подойдя к двери класса, она с таким грохотом распахнула ее, что все ребята от неожиданности подскочили на своих местах, и, помахав своей широкополой шляпой, что есть мочи крикнула:
Привет! Надеюсь, я не опоздала на таблицу уважения?
Томми и Анника предупредили учительницу, что в класс должна прийти новая девочка, которую зовут Пеппи Длинныйчулок. Учительница и без того уже слышала о Пеппи - в маленьком городке, где все про всех знают, о ней шло немало толков. А так как учительница была милой и доброй, то она решила сделать все, чтобы Пеппи в школе понравилось.
Не дожидаясь приглашения, Пеппи уселась за пустую парту. Но учительница не сделала ей никакого замечания. Наоборот, она сказала очень приветливо:
Добро пожаловать к нам в школу, милая Пеппи. Надеюсь, тебе у нас понравится и ты здесь многому научишься.
А я надеюсь, что у меня скоро будут рождественские каникулы, - ответила Пеппи.- Для этого я и пришла сюда. Справедливость прежде всего.
Скажи мне, пожалуйста, твое полное имя. Я запишу тебя в список учеников.
Меня зовут Пеппилотта- Виктуалина- Рольгардина, дочь капитана Эфроима Длинныйчулок, прежде Грозы Морей, а теперь негритянского короля. Вообще-то говоря, Пеппи - это мое уменьшительное имя. Папа считал, что Пеппилотту произносить слишком долго.
Ясно, - сказала учительница.- Тогда мы тоже будем звать тебя Пеппи. А теперь давай посмотрим, что ты знаешь. Ты уже большая девочка и, наверное, многое умеешь. Начнем с арифметики. Скажи, пожалуйста, Пеппи, сколько будет, если к семи прибавить пять?
Пеппи взглянула на учительницу с недоумением и недовольством.
Если ты, такая большая, сама это не знаешь, то неужели думаешь, что я стану считать за тебя? - ответила она учительнице.
У всех учеников глаза на лоб полезли от удивления. А учительница терпеливо объяснила, что так в школе не отвечают, что учительнице говорят "вы" и, обращаясь к ней, называют ее "фрекен".
Простите, пожалуйста, - сказала Пеппи смутившись.- Я этого не знала и больше так делать не буду.
Надеюсь, - сказала учительница. - Вот ты не хотела считать за меня, а я охотно сосчитаю за тебя: если к семи прибавить пять, получится двенадцать.
Подумать только! - воскликнула Пеппи. Оказывается, ты сама можешь это сосчитать. Зачем же ты тогда у меня спрашивала?.. Ой, я опять сказала "ты" - простите, пожалуйста.
И в наказание Пеппи сама себя больно ущипнула за ухо.
Учительница решила не обращать на это никакого внимания и задала следующий вопрос:
Ладно, Пеппи, а теперь скажи, сколько будет восемь и четыре?
Думаю, шестьдесят семь, - ответила Пеппи.
Неверно, - сказала учительница, - восемь и четыре будет двенадцать.
Ну, старушка, это уж слишком! Ты же сама только что сказала, что пять и семь будет двенадцать. Какой-то порядок нужен и в школе! А если уж тебе так хочется заниматься всеми этими подсчетами, то стала бы в уголок да считала себе на здоровье, а мы тем временем пошли бы во двор играть в салочки... Ой, я, кажется, снова говорю "ты"! Простите меня в последний раз. Я постараюсь вести себя лучше.
Учительница сказала, что готова и на этот раз простить Пеппи, но, видно, пока не стоит задавать ей вопросы по арифметике, лучше вызвать других детей.
Томми, реши, пожалуйста, такую задачу: у Лизи было семь яблок, а у Акселя - девять. Сколько яблок было у них вместе?
Да, сосчитай-ка это, Томми,- вмешалась вдруг Пеппи,- и, кроме того, скажи: почему у Акселя живот болел больше, чем у Лизи, и в чьем саду они нарвали яблок?
Фрекен снова сделала вид, что ничего не слышала, и сказала, обращаясь к Аннике:
Ну, Анника, теперь ты сосчитай. Густав пошел со своими товарищами на экскурсию. Ему дали с собой одну крону, а вернулся он с семью эре. Сколько денег потратил Густав?
А я хочу знать, - сказала Пеппи,- почему этот мальчишка так сорил деньгами? И что он купил на них: лимонаду или что-нибудь еще? И хорошо ли он вымыл уши, когда собирался на экскурсию?
Учительница решила сегодня больше не заниматься арифметикой. Она подумала, что, быть может, чтение у Пеппи пойдет лучше. Поэтому она вынула из шкафа картонку, на которой был нарисован ежик. Под рисунком стояла большая буква "П".
Ну, Пеппи, сейчас я покажу тебе интересную вещь. Это П-е-е-жик. А буква, которая изображена вот тут, называется "П".
Ну да? А я всегда думала, что е - это большая палочка с тремя маленькими поперек и двумя мушиными крапинками наверху. Скажите мне, пожалуйста, что общего имеет ежик с мушиными крапинками?
Учительница не ответила на вопрос Пеппи, а вынула другую картонку, на которой была нарисована змея, и сказала, что буква под картинкой называется "З".
Когда говорят о змеях, я всегда вспоминаю, как я дралась с гигантской змеей в Индии. Вы даже представить себе не можете, какая это была страшная змея: четырнадцать метров длиной и злая, как оса. Каждый день она пожирала не меньше пяти взрослых индийцев, а на закуску лакомилась двумя маленькими детьми. И вот однажды она решила полакомиться мною. Она обвилась вокруг меня, но я не растерялась и изо всех сил стукнула ее по голове. Бах! Тут она как зашипит: ф-ф-ф! А я ее еще раз - бац! И тогда она - ух! Да, да, вот точно так это было. Очень страшная история!..
Пеппи перевела дух, а учительница, которая к этому времени окончательно поняла, что Пеппи трудный ребенок, предложила всему классу нарисовать что-нибудь. "Наверное, рисование увлечет Пеппи и она хоть немного посидит спокойно", - подумала фрекен и раздала ребятам бумагу и цветные карандаши.
Вы можете рисовать все, что хотите, - сказала она и, сев за свой столик, принялась проверять тетради. Через минуту она подняла глаза, чтобы посмотреть, как дети рисуют, и обнаружила, что никто не рисовал, а все смотрели на Пеппи, которая, лежа ничком, рисовала прямо на полу.
Послушай, Пеппи,- с раздражением сказала учительница, - почему ты не рисуешь на бумаге?
Я ее уже давно всю изрисовала. Но портрет моей лошади не уместился на этом крошечном листке. Сейчас я рисую как раз передние ноги, а когда дойду до хвоста, мне придется выйти в коридор.
Учительница на минуту задумалась, но решила не сдаваться.
А теперь, дети, встаньте, и мы споем песню, - предложила она.
Все дети поднялись со своих мест, все, кроме Пеппи, которая продолжала лежать на полу.
Валяйте пойте, а я немного отдохну, - сказала она, - а то если я запою - стекла полетят.
Но тут терпение у учительницы лопнуло, и она сказала детям, чтобы они пошли погулять на школьный двор, - ей необходимо поговорить с Пеппи с глазу на глаз. Как только все дети вышли, Пеппи поднялась с полу и подошла к столику учительницы.
Знаешь что, фрекен, - сказала она,- я вот что думаю: мне было очень интересно прийти сюда и посмотреть, чем вы тут занимаетесь. Но больше мне сюда ходить неохота. А с рождественскими каникулами пусть будет, как будет. В вашей школе для меня слишком много яблок, ежей и змей. Прямо голова закружилась. Ты, фрекен, надеюсь, не будешь этим огорчена?
Но учительница сказала, что она очень огорчена, и больше всего тем, что Пеппи не хочет вести себя как следует.
Любую девочку выгонят из школы, если она будет вести себя так, как ты, Пеппи.
Как, разве я себя плохо вела? - с удивлением спросила Пеппи.- Честное слово, я этого и не заметила, - печально добавила она.
Ее нельзя было не пожалеть, потому что так искренне огорчаться, как она, не умела ни одна девочка в мире.
С минуту Пеппи молчала, а потом сказала запинаясь:
Понимаешь, фрекен, когда мама у тебя ангел, а папа - негритянский король, а сама ты всю жизнь проплавала по морям, то не знаешь, как надо вести себя в школе среди всех этих яблок, ежей и змей.
Фрекен сказала Пеппи, что она это понимает, больше не сердится на нее и Пеппи сможет снова прийти в школу, когда немножко подрастет. Тут Пеппи засияла от счастья и сказала:
Ты, фрекен, удивительно милая. И вот тебе, фрекен, от меня подарок на память.
Пеппи вынула из кармана маленький изящный золотой колокольчик и положила его на столик перед учительницей. Учительница сказала, что не может принять от нее такой дорогой подарок.
Нет, прошу тебя, фрекен, ты должна принять мой подарок! - воскликнула Пеппи.- А то я завтра опять приду в школу, а это никому не доставит удовольствия.
Тут Пеппи выбежала на школьный двор и вскочила на свою лошадь. Все дети окружили Пеппи, каждому хотелось погладить лошадь и посмотреть, как Пеппи выведет со двора.
Помню, я в Аргентине ходила в школу, вот это было школа! - сказала Пеппи и поглядела на ребят. - Эх, вам бы туда попасть! После рождественских каникул там через три дня начинаются пасхальные, а когда кончаются пасхальные, то еще через три дня начинаются летние. Кончаются летние каникулы первого ноября, и тут-то, правда, ребятам приходится здорово поработать, потому что рождественские каникулы начинаются только одиннадцатого. Но в конце концов с этим можно смириться, потому что в Аргентине не задают уроков. Правда, иногда случается, что какой-нибудь аргентинский мальчик залезает в шкаф, чтобы никто его не видел, и тайком немножко поучит уроки. Но ему здорово влетает от мамы, если она это замечает. Арифметику там вообще не проходят, и если какой-нибудь мальчишка случайно знает, сколько будет пять и семь, да еще сдуру проговорится об этом учительнице, то она поставит его на весь день в угол. Чтением там занимаются только в свободные дни, и то, если найдутся книги для чтения, но книг там нет ни у кого...
Что же они тогда делают в школе? - с изумлением спросил маленький мальчик.
Едят конфеты, - ответила Пеппи.- Вблизи школы находится конфетная фабрика. Так вот, от нее прямо в класс провели специальную трубу, и поэтому у детей нет ни минуты свободного времени - только успевай жевать.
А что же делает учительница? - спросила маленькая девочка.
Глупышка! - сказала Пеппи.- Неужто сама не догадалась: учительница подбирает конфетные бумажки и делает фантики. Уж не думаешь ли ты, что там фантиками занимаются сами ребята? Нет уж, дудки!
Ребята там даже сами в школу не ходят, а посылают младших братишек и сестренок... Ну, привет! - радостно крикнула Пеппи и помахала своей большой шляпой. - А вам, беднягам, самим придется сосчитать, сколько яблок было у Акселя. Меня вы здесь не скоро увидите...
Пеппи с шумом выехала за ворота. Лошадь скакала так быстро, что камни летели у нее из-под копыт, а оконные стекла дребезжали.
Пеппи отправляется в страну Веселию, в которой ее отец, капитан Эфроим Длинныйчулок, могущественный король. Теперь она наверняка станет негритянской принцессой. Каждое утро ей будут мазать лицо ваксой, чтобы она стала такой же черной и блестящей, как все негритята. Если хотите узнать, как Пеппи проводит время, поезжайте вместе с ней. И не забудьте: корабль «Попрыгунья» отправляется немедля!
Из серии: Пеппи Длинныйчулок
компанией ЛитРес .
Как Пеппи пишет письмо и идёт в школу
– А сегодня, – сказал Томми, – мы с Анникой писали письмо бабушке.
– Ну да, – сказала Пеппи, помешивая что-то в кастрюле ручкой от зонтика. – А я готовлю замечательное блюдо, – и сунула нос в кастрюлю, чтобы понюхать. – «Варить час, всё время энергично помешивая, посыпая имбирём, и тут же подавать на стол». Так ты говоришь, что вы написали письмо бабушке?
– Ага, – подтвердил Томми, который сидел на сундуке и болтал ногами. – И скоро мы, наверное, получим от бабушки ответ.
– А вот я никогда не получаю писем, – грустно сказала Пеппи.
– Чему тут удивляться, – сказала Анника, – ведь ты и сама тоже никому никогда не пишешь.
– А не пишешь ты потому, – подхватил Томми, – что не хочешь ходить в школу. Нельзя научиться писать, если не ходишь в школу.
– Ничего подобного, я умею писать, – сказала Пеппи. – Я знаю жутко много букв. Фридольф – один из матросов, который плавал на папином корабле, – научил меня буквам. А если мне не хватит букв, то ведь есть ещё и цифры. Нет, я прекрасно могу писать, но вот только не знаю о чём. Что пишут в письмах?
– Кто что, – важно ответил Томми. – Я, например, сперва спросил бабушку, как она себя чувствует, и написал, что я чувствую себя хорошо, потом я написал, какая у нас погода. А потом – что убил в нашем погребе крысу.
Пеппи помрачнела и задумалась.
– Как обидно, что я никогда не получаю писем. Все ребята, все-все получают письма, а я – нет. Так больше продолжаться не может! Раз у меня нет бабушки, которая писала бы мне письма, придётся сделать это самой. И немедленно.
Она открыла дверцу печи и заглянула в топку.
– Тут у меня должен лежать карандаш, если не ошибаюсь.
В печке и в самом деле лежал карандаш. Потом она оттуда же вытащила большой лист бумаги и уселась за кухонный стол. Пеппи наморщила лоб, и вид у неё стал очень озабоченный.
– Теперь не мешайте, – сказала она, – я думаю!
Томми и Анника решили тем временем поиграть с Господином Нильсоном. Они стали одевать его и раздевать. Анника даже попыталась уложить его на зелёную кукольную кроватку, в которой он обычно спал по ночам: Томми будет доктором, а Господин Нильсон – больным ребёнком. Но обезьянка вскочила с постели и в два прыжка очутилась на лампе, зацепившись за неё хвостом. Пеппи оторвала глаза от письма.
– Глупый Господин Нильсон, – сказала она, – никогда ещё ни один больной ребёнок не висел вниз головой, зацепившись хвостом за лампу. Во всяком случае, не у нас в Швеции. А вот в Южной Африке, я слыхала, так лечат детей. Как только у малышей поднимается температура, их подвешивают вниз головой к лампам, и они преспокойно себе раскачиваются, пока не поправятся. Но мы ведь не в Южной Африке.
В конце концов Томми и Аннике пришлось оставить Господина Нильсона в покое, и тогда они решили заняться лошадью: уже давно было пора её как следует почистить скребницей. Лошадь очень обрадовалась, когда увидела, что дети вышли к ней, на террасу. Она тут же обнюхала их руки, чтобы выяснить, не принесли ли они сахара. Сахара у ребят не оказалось, но Анника тут же сбегала на кухню и вынесла оттуда два куска рафинада.
А Пеппи всё писала и писала. Наконец письмо было готово. Только вот конверта не нашлось, но Томми не поленился принести ей конверт из дому. Марку он тоже принёс. Пеппи написала на конверте своё полное имя и фамилию: «Фрёкен Пеппилотта Длинныйчулок, вилла «Курица».
– А что написано в твоём письме? – спросила Анника.
– Откуда я знаю, – ответила Пеппи, – я ведь его ещё не получила.
И тут как раз мимо дома прошёл почтальон.
– Бывают же такие удачи, – сказала Пеппи, – встречаешь почтальона как раз в ту минуту, когда тебе необходимо получить письмо.
Она выбежала ему навстречу.
– Будь добр, отнеси это письмо Пеппи Длинныйчулок, – сказала она. – Это очень срочно.
Почтальон поглядел сперва на письмо, потом на Пеппи.
– Разве ты не Пеппи Длинныйчулок? – удивился он.
– Конечно, я. А кем же мне ещё быть? Уж не царицей ли абиссинской?
– Но почему же ты тогда сама не возьмёшь себе это письмо? – спросил почтальон.
– Почему я не возьму себе это письмо сама? – переспросила Пеппи. – Что же, по-твоему, теперь я должна сама доставлять себе письма? Нет, это уж слишком. Каждый сам себе почтальон. А зачем же тогда бывают почты? Тогда уж проще их тут же все закрыть. В жизни я ещё не слышала ничего подобного! Нет, дорогой, если ты так будешь относиться к своей работе, то никогда не станешь почтмейстером, это я тебе точно говорю.
Почтальон решил, что лучше с ней не связываться и сделать то, о чём она его просила. Он подошёл к почтовому ящику, который висел рядом с калиткой, и опустил в него письмо. Не успело письмо упасть на дно ящика, как Пеппи с невероятной поспешностью его вытащила.
– Ой, я просто умираю от любопытства, – сказала она, обращаясь к Томми и Аннике. – Подумать только, я получила письмо!
Все трое ребят устроились на ступеньках террасы, и Пеппи распечатала конверт. Томми и Анника читали через её плечо. На большом листе было написано:
– Вот, – с торжеством сказала Пеппи, – в моём письме написано то же самое, что ты писал своей бабушке, Томми. Значит, это настоящее письмо. Я запомню каждое слово на всю жизнь.
Пеппи аккуратно сложила письмо, снова засунула его в конверт, а конверт положила в один из бесчисленных ящичков старого большого секретера, который стоял у неё в гостиной.
Одним из самых интересных занятий на свете было, по мнению Томми и Анники, рассматривать сокровища, которые Пеппи хранила в этих ящичках. Время от времени Пеппи дарила своим друзьям что-нибудь из этих бесценных вещей, но запас их, видно, никогда не иссякал.
– Во всяком случае, – сказал Томми, когда Пеппи спрятала письмо, – ты сделала там дикое количество ошибок.
– Да, ты должна пойти в школу и научиться получше писать, – поддержала Анника брата.
– Нет уж, благодарю покорно, – ответила Пеппи, – я как-то провела целый день в школе. И за этот день в меня впихнули столько знаний, что я до сих пор не могу прийти в себя.
– А у нас через несколько дней будет экскурсия, – сказала Анника, – пойдёт весь класс.
– Вот ужас-то, – воскликнула Пеппи и от огорчения укусила себя за косу, – просто ужас! И я не могу пойти с вами на экскурсию только потому, что не хожу в школу? Разве это справедливо? Люди думают, что можно обижать человека только за то, что он не ходит в школу, не знает таблицы помножения.
– Умножения, – поправила Анника.
– А я говорю – помножения.
– Мы пройдём пешком целую милю. Прямо по лесу, а потом будем играть на полянке, – сказал Томми.
– Просто ужас! – повторила Пеппи.
На следующий день погода была такая тёплая и солнце светило так ярко, что всем детям в этом городке было очень трудно усидеть за партами. Учительница широко распахнула все окна, и свежий весенний воздух ворвался в класс. Перед школой росла большая берёза, а на её верхушке сидел скворец и пел до того весело, что и Томми, и Анника, и все ребята слушали только его пение и совсем забыли, что 9×9=81.
Вдруг Томми прямо подскочил на месте от изумления.
– Глядите, фрёкен! – воскликнул он и показал на окно. – Там Пеппи.
Взгляды всех тут же устремились туда, куда показал Томми. И в самом деле, высоко на берёзе сидела Пеппи. Она оказалась почти у самого окна, потому что ветви берёзы упирались в наличники.
– Привет, фрёкен! – крикнула она. – Привет, ребята!
– Добрый день, милая Пеппи, – ответила фрёкен. – Тебе что-нибудь надо, Пеппи?
– Да, я хотела попросить, чтобы ты мне кинула в окно немного помножения, – ответила Пеппи. – Совсем чуть-чуть, только чтобы пойти с твоим классом на экскурсию. А если вы нашли какие-нибудь новые буквы, то кинь их мне тоже.
– Может, ты на минутку зайдёшь к нам в класс? – спросила учительница.
– Нет уж, дудки! – твёрдо сказала Пеппи и уселась поудобнее на суку, прислонившись спиной к стволу. – В классе у меня кружится голова. Воздух у вас так загустел от учёности, что его можно резать ножом. Слушай, фрёкен, – в голосе Пеппи зазвучала надежда, – может, немного этого учёного воздуха улетит в окно и попадёт в меня? Ровно столько, сколько надо, чтобы ты мне разрешила пойти вместе с вами на экскурсию?
– Вполне возможно, – сказала фрёкен и продолжала урок арифметики.
Детям было очень интересно глядеть на Пеппи, сидящую на берёзе. Ведь все они получили от неё конфеты и игрушки в тот день, когда она ходила по магазинам. Пеппи, конечно, как всегда взяла с собой Господина Нильсона, и ребята умирали со смеху, глядя, как он прыгал с ветки на ветку. В конце концов обезьяне надоело скакать по берёзе, и она сиганула на подоконник, а оттуда одним прыжком взвилась на голову Томми и начала теребить его за волосы. Но тут учительница сказала Томми, чтобы он снял обезьяну с головы, потому что Томми как раз надо было разделить 315 на 7, а это невозможно сделать, если у тебя на голове сидит обезьяна и теребит тебя за волосы. Во всяком случае, уроку это мешает. Весеннее солнце, скворец, а тут ещё Пеппи с Господином Нильсоном – нет, это уж чересчур…
– Вы что-то совсем поглупели, ребята, – сказала учительница.
– Знаешь что, фрёкен? – крикнула Пеппи со своего дерева. – Честно говоря, сегодняшний день совершенно не подходит для помножения.
– А мы проходим деление, – сказала фрёкен.
– В такой день, как сегодня, вообще нельзя заниматься никаким «еньем», разве что «веселеньем».
– А ты можешь мне объяснить, – спросила учительница, – что это за предмет «веселенье»?
– Ну, я не так уж сильна в «веселенье», – смущённо ответила Пеппи и, зацепившись ногами за сук, повисла вниз головой, так что её рыжие косички почти касались травы. – Но я знаю одну школу, где ничем, кроме «веселенья», не занимаются. Там так и написано в расписании: «Все шесть уроков – уроки веселенья».
– Ясно, – сказала учительница. – А где находится эта школа?
Конец ознакомительного фрагмента.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Пеппи Длинныйчулок собирается в путь (Астрид Линдгрен, 1946) предоставлен нашим книжным партнёром -
Как раз в этот момент распахнулась калитка, и в сад вошли двое полицейских в форме.
– Ах! – воскликнула Пеппи. – Что за счастливый день! Больше всего на свете – ну конечно, после крема из ревеня – я люблю полицейских.
Сияя счастливой улыбкой, она двинулась навстречу полицейским.
– Ты и есть та самая девочка, которая поселилась в этой вилле? – спросил один из полицейских.
– А вот и нет, – ответила Пеппи. – Я сухонькая старушка и живу на третьем этаже в особнячке на другом конце города.
Пеппи ответила так, потому что хотела пошутить. Но полицейские не нашли эту шутку смешной, они строго сказали ей, чтобы она перестала дурачиться, а затем сообщили, что добрые люди решили предоставить ей место в детском доме.
– А я и так живу в детском доме, – ответила Пеппи.
– Что за вздор ты несёшь! – закричал полицейский. – Где же находится твой детский дом?
– О милая девочка, тебе этого не понять, – сказал другой полицейский и засмеялся. – Ты должна отправиться в настоящий детский дом, где тебя будут воспитывать.
– А в тот детский дом можно взять с собой лошадь?
– Конечно нет! – ответил полицейский.
– Так я и думала, – мрачно сказала Пеппи. – Ну а обезьянку?
– И обезьянку нельзя. Ты же сама это понимаешь.
– В таком случае пусть другие отправляются в детский дом, я туда не собираюсь!
– Но ведь ты должна ходить в школу.
– Почему это я должна ходить в школу?
– Чтобы научиться разным вещам.
– Каким таким вещам? – не унималась Пеппи.
– Ну самым разным. Всевозможным полезным вещам. Например, выучить таблицу умножения.
– Вот уже целых девять лет я прекрасно обхожусь без этой таблицы уважения, – ответила Пеппи, – значит, и дальше проживу без неё.
– Ну подумай, тебе будет неприятно, если ты на всю жизнь останешься неучем! Представь себе, ты вырастешь большой, и вдруг у тебя кто-нибудь спросит, как называется столица Португалии. А ты не сможешь ответить.
– Почему это я не смогу ответить? Я вот что скажу: «Если тебе так уж важно узнать, какой главный город Португалии, то напиши прямо в Португалию, – португальцы с удовольствием сообщат тебе, как называется их столица».
– И тебе не будет стыдно, что сама не смогла ответить?
– Возможно, будет, – сказала Пеппи. – И я долго не засну в тот вечер, буду всё лежать и вспоминать: ну а в самом деле, как же называется столица Португалии? Но я скоро утешусь, – тут Пеппи сделала стойку, прошлась на руках и добавила: – Потому, что ведь я была в Лиссабоне с папой.
Тут в разговор вмешался первый полицейский и сказал, чтобы Пеппи не воображала, что она может поступить как хочет, – ей приказано отправляться в детский дом и нечего больше болтать попусту. И он подошёл к Пеппи и схватил её за руку. Но Пеппи тут же вырвалась и, слегка шлёпнув полицейского по спине, крикнула:
– Я вас осалила! Вам водить!
И прежде чем он успел опомниться, она вскочила на балюстраду террасы, а оттуда быстро забралась на балкон второго этажа.
Полицейским вовсе не хотелось лезть наверх таким способом. Поэтому они оба кинулись в дом и поднялись по лестнице. Но, когда они очутились на балконе, Пеппи уже сидела на крыше. Она карабкалась по черепице с ловкостью обезьяны. В одно мгновение она оказалась на коньке крыши, а оттуда перескочила на трубу.
Полицейские сидели на балконе и в растерянности чесали затылки.
Томми и Анника с лужайки восторженно следили за Пеппи.
– До чего весело играть в салочки! – крикнула Пеппи полицейским. – Как мило с вашей стороны, что вы пришли поиграть со мной. У меня сегодня счастливый день, это точно!
Немного поразмыслив, полицейские сходили за лестницей, прислонили её к стене дома и друг за дружкой стали взбираться на крышу. Оскальзываясь на черепице и с трудом балансируя, двинулись они к Пеппи, но вид у них был весьма перепуганный.
– Смелее! Смелее! – подбадривала их Пеппи. – Это совсем не страшно.
Но, когда полицейские почти доползли до Пеппи, она, заливаясь весёлым смехом и даже повизгивая от удовольствия, спрыгнула с трубы и перебралась на другой скат крыши. С той стороны рядом с домом росло дерево.
– Глядите, я падаю! – крикнула Пеппи и, прыгнув с карниза, повисла на ветке, покачиваясь на ней, а потом ловко соскользнула вниз по стволу. Очутившись на земле, Пеппи обежала дом и отставила лестницу, по которой взбирались на крышу полицейские. Полицейские перепугались, когда Пеппи прыгнула на дерево. Но они просто пришли в ужас, увидев, что девочка унесла лестницу. Окончательно рассвирепев, они орали, грозили Пеппи ужасными карами и требовали, чтобы Пеппи немедленно поставила лестницу на место, не то они, мол, с ней не так поговорят.
– Чего вы сердитесь? – с упрёком спросила их Пеппи. – Мы же играем в салочки, к чему зря злиться?
Полицейские немного помолчали, и наконец один из них сказал смущённо:
– Послушай, девочка, будь добра, поставь назад лестницу, чтобы мы могли спуститься.
– С удовольствием, – ответила Пеппи и тут же приставила лестницу. – А потом мы можем, если хотите, выпить кофейку и вообще весело провести время вместе.
Но полицейские оказались коварными людьми. Едва ступив на землю, они кинулись к Пеппи, схватили её и закричали:
– Вот теперь ты попалась, скверная девчонка!
– Я с вами больше не играю. Я не вожусь с теми, кто жулит в игре, – ответила Пеппи и, взяв обоих полицейских за пояса, выволокла их из сада на улицу. Там она их отпустила, но они ещё долго не могли прийти в себя.
– Одну минуточку! – крикнула им Пеппи и со всех ног бросилась на кухню. Вскоре она снова появилась, держа в руках по булочке. – Отведайте, пожалуйста! Правда, они немножко подгорели, но это не важно.
Затем Пеппи подошла к Томми и Аннике, которые стояли раскрыв рты и только диву давались. А полицейские поспешили вернуться в город и сказали тем, кто их посылал, что Пеппи не годится для детского дома. Полицейские, конечно, утаили, что сидели на крыше. И взрослые решили: раз так, пусть эта девочка живёт как хочет. Главное, чтобы она ходила в школу, а в остальном она вольна распоряжаться сама собой.
Что до Пеппи, Томми и Анники, то они прекрасно провели остаток дня. Сперва они допили кофе, и Пеппи, успешно справившись с четырнадцатью булочками, сказала:
– Всё-таки это были какие-то не настоящие полицейские – болтали что-то о детском доме, о таблице уважения и о Лиссабоне…
Затем Пеппи вынесла лошадь в сад, и дети стали кататься верхом.
Правда, Анника поначалу боялась лошади. Но, когда она увидела, как весело скачут по саду Томми и Пеппи, она тоже решила попробовать. Пеппи ловко подсадила её, лошадь затрусила рысцой по дороге, а Томми запел во всё горло:
Мчатся шведы, грохоча.
Схватка будет горяча!
Вечером, когда Томми и Анника уже лежали в своих кроватках, Томми сказал:
– До чего здорово, что Пеппи приехала сюда жить. Верно, Анника?
– Ну конечно, здорово!
– Знаешь, я даже не помню, во что мы, собственно говоря, играли до неё.
– Мы играли в кегли, в крокет или просто в мяч. Но с Пеппи куда веселее!.. А тут ещё лошадь и обезьянка! Верно?
Как Пеппи идёт в школу
Конечно, и Томми и Анника ходили в школу. Каждое утро ровно в восемь они, взявшись за руки, с учебниками в сумках, отправлялись в путь.
Как раз в этот час Пеппи больше всего любила ездить верхом на лошади, или наряжать Господина Нильсона, или делать зарядку, которая заключалась в том, что она сорок три раза подряд, не сгибаясь, подскакивала на месте. Затем Пеппи устраивалась у кухонного стола и в полном покое выпивала большую чашку кофе и съедала несколько бутербродов с сыром.
Проходя мимо виллы «Курица», Томми и Анника с тоской глядели через ограду – уж очень им хотелось свернуть сюда и весь день проиграть со своей новой подружкой. Вот если бы Пеппи тоже ходила в школу, им было бы не так обидно тратить на учение столько времени.
– До чего же весело бежать домой после школы, особенно если втроём, а, Пеппи? – сказал как-то Томми, смутно надеясь её соблазнить.
– И в школу мы бы тоже ходили вместе, а? – умоляюще добавила Анника.
Чем больше ребята думали о том, что Пеппи не ходит в школу, тем печальнее становилось у них на душе. И в конце концов они решили во что бы то ни стало уговорить её ходить в школу вместе с ними.
– Ты даже представить себе не можешь, какая у нас замечательная учительница, – сказал однажды Томми, лукаво взглянув на Пеппи. Он и Анника прибежали к ней, наспех сделав уроки.
– Ты не знаешь, как интересно у нас в классе! – подхватила Анника. – Если бы меня не пускали в школу, я бы просто с ума сошла от горя.
Пеппи, сидя на низенькой скамеечке, мыла ноги в огромном тазу. Она ничего не сказала в ответ, только принялась так брызгаться, что расплескала почти всю воду.
– Да и сидеть там надо недолго, только до двух часов, – снова начал Томми.
– Понимаешь, только до двух, и оглянуться не успеешь, как звонок. А кроме того, бывают каникулы. Рождественские, пасхальные, летние… – в тон ему продолжала Анника.
Пеппи задумалась, но по-прежнему молчала. Вдруг она с решительным видом выплеснула остаток воды из таза прямо на пол, хотя там сидел Господин Нильсон и играл зеркалом.
– Это несправедливо, – строго сказала Пеппи, не обращая ни малейшего внимания ни на гнев Господина Нильсона, ни на его мокрые штаны. – Это ужасно несправедливо, и я не стану с этим мириться!
– Что несправедливо? – удивился Томми.
– Через четыре месяца будет Рождество, и у вас начнутся рождественские каникулы. А у меня что начнётся? – В голосе Пеппи звучали слёзы. – У меня не будет никаких рождественских каникул, даже самых коротеньких, – продолжала она жалобно. – Это надо изменить. Завтра же я отправляюсь в школу.
От радости Томми и Анника захлопали в ладоши.
– Ура! Ура! Так мы тебя будем ждать завтра ровно в восемь у наших ворот.
– Нет, – сказала Пеппи. – Это для меня слишком рано. А кроме того, я поеду в школу верхом.
Сказано – сделано. В десять часов Пеппи вынесла свою лошадь в сад и отправилась в путь.
А через несколько минут все жители городка кинулись к окнам, с ужасом провожая взглядом маленькую девочку, которую понесла взбесившаяся лошадь. На самом же деле ничего ужасного не происходило. Просто Пеппи торопилась в школу. Она галопом влетела во двор, спрыгнула на землю и привязала лошадь к дереву. Подойдя к двери класса, она с таким грохотом распахнула её, что все ребята от неожиданности подскочили на своих местах, и, помахав своей широкополой шляпой, что есть мочи крикнула:
– Привет! Надеюсь, я не опоздала на таблицу уважения?
Томми и Анника предупредили учительницу, что в класс должна прийти новая девочка, которую зовут Пеппи Длинныйчулок. Учительница и без того уже слышала о Пеппи – в маленьком городке, где всё про всех знают, о ней шло немало толков. А так как учительница была милой и доброй, то она решила сделать всё, чтобы Пеппи в школе понравилось.
Не дожидаясь приглашения, Пеппи уселась за пустую парту. Но учительница не сделала ей никакого замечания. Наоборот, она сказала очень приветливо:
– А я надеюсь, что у меня скоро будут рождественские каникулы, – ответила Пеппи. – Для этого я и пришла сюда. Справедливость прежде всего.
– Скажи мне, пожалуйста, твоё полное имя. Я запишу тебя в список учеников.
– Меня зовут Пе́ппило́тта-Виктуали́на-Рольгарди́на, дочь капитана Эфро́има Длинныйчулок, прежде Грозы Морей, а теперь негритянского короля. Вообще-то говоря, Пеппи – это моё уменьшительное имя. Папа считал, что Пеппилотту произносить слишком долго.
– Ясно, – сказала учительница. – Тогда мы тоже будем звать тебя Пеппи. А теперь давай посмотрим, что ты знаешь. Ты уже большая девочка и, наверное, многое умеешь. Начнём с арифметики. Скажи, пожалуйста, Пеппи, сколько будет, если к семи прибавить пять?
Пеппи взглянула на учительницу с недоумением и недовольством.
– Если ты, такая большая, сама это не знаешь, то неужели думаешь, что я стану считать за тебя? – ответила она учительнице.
У всех учеников глаза на лоб полезли от удивления. А учительница терпеливо объяснила, что так в школе не отвечают, что учительнице говорят «вы» и, обращаясь к ней, называют её «фрёкен».
– Простите, пожалуйста, – сказала Пеппи смутившись. – Я этого не знала и больше так делать не буду.
– Надеюсь, – сказала учительница. – Вот ты не хотела считать за меня, а я охотно сосчитаю за тебя: если к семи прибавить пять, получится двенадцать.
– Подумать только! – воскликнула Пеппи. – Оказывается, ты сама можешь это сосчитать. Зачем же ты тогда у меня спрашивала?.. Ой, я опять сказала «ты» – простите, пожалуйста.
И в наказание Пеппи сама себя больно ущипнула за ухо.
Учительница решила не обращать на это никакого внимания и задала следующий вопрос:
– Ладно, Пеппи, а теперь скажи, сколько будет восемь и четыре?
– Думаю, шестьдесят семь, – ответила Пеппи.
– Неверно, – сказала учительница, – восемь и четыре будет двенадцать.
– Ну, старушка, это уж слишком! Ты же сама только что сказала, что пять и семь будет двенадцать. Какой-то порядок нужен и в школе! А если уж тебе так хочется заниматься всеми этими подсчётами, то стала бы в уголок да считала себе на здоровье, а мы тем временем пошли бы во двор играть в салочки… Ой, я, кажется, снова говорю «ты»! Простите меня в последний раз. Я постараюсь вести себя лучше.
Учительница сказала, что готова и на этот раз простить Пеппи, но, видно, пока не стоит задавать ей вопросы по арифметике, лучше вызвать других детей.
– Томми, реши, пожалуйста, такую задачу: у Лизи было семь яблок, а у Акселя – девять. Сколько яблок было у них вместе?
– Да, сосчитай-ка это, Томми, – вмешалась вдруг Пеппи, – и, кроме того, скажи: почему у А́кселя живот болел больше, чем у Лизи, и в чьём саду они нарвали яблок?
Фрёкен снова сделала вид, что ничего не слышала, и сказала, обращаясь к Аннике:
Учительница решила сегодня больше не заниматься арифметикой. Она подумала, что, быть может, чтение у Пеппи пойдёт лучше. Поэтому она вынула из шкафа картонку, на которой был нарисован ёжик. Под рисунком стояла большая буква «Ё».
– Ну, Пеппи, сейчас я покажу тебе интересную вещь. Это Ё-ё-ё-жик. А буква, которая изображена вот тут, называется «Ё».
– Ну да? А я всегда думала, что «Ё» – это большая палочка с тремя маленькими поперёк и двумя мушиными крапинками наверху. Скажите мне, пожалуйста, что общего имеет ёжик с мушиными крапинками?
Учительница не ответила на вопрос Пеппи, а вынула другую картонку, на которой была нарисована змея, и сказала, что буква под картинкой называется «З».
– О! Когда говорят о змеях, я всегда вспоминаю, как я дралась с гигантской змеёй в Индии. Вы даже представить себе не можете, какая это была страшная змея: четырнадцать метров длиной и злая, как оса. Каждый день она пожирала не меньше пяти взрослых индийцев, а на закуску лакомилась двумя маленькими детьми. И вот однажды она решила полакомиться мною. Она обвилась вокруг меня, но я не растерялась и изо всех сил стукнула её по голове. Бах! Тут она как зашипит: ф-ф-ф! А я её ещё раз – бац! И тогда она – ух! Да, да, вот точно так это было. Очень страшная история!..
Пеппи перевела дух, а учительница, которая к этому времени окончательно поняла, что Пеппи трудный ребёнок, предложила всему классу нарисовать что-нибудь. «Наверное, рисование увлечёт Пеппи и она хоть немного посидит спокойно», – подумала фрёкен и раздала ребятам бумагу и цветные карандаши.
– Вы можете рисовать всё, что хотите, – сказала она и, сев за свой столик, принялась проверять тетради.
Через минуту она подняла глаза, чтобы посмотреть, как дети рисуют, и обнаружила, что никто не рисовал, а все смотрели на Пеппи, которая, лёжа ничком, рисовала прямо на полу.
– Послушай, Пеппи, – с раздражением сказала учительница, – почему ты не рисуешь на бумаге?
– Я её уже давно всю изрисовала. Но портрет моей лошади не уместился на этом крошечном листке. Сейчас я рисую как раз передние ноги, а когда дойду до хвоста, мне придётся выйти в коридор.
Учительница на минуту задумалась, но решила не сдаваться.
– А теперь, дети, встаньте, и мы споём песню, – предложила она.
Все дети поднялись со своих мест, все, кроме Пеппи, которая продолжала лежать на полу.
– Валяйте пойте, а я немного отдохну, – сказала она, – а то если я запою – стёкла полетят.
Но тут терпение у учительницы лопнуло, и она сказала детям, чтобы они пошли погулять на школьный двор, – ей необходимо поговорить с Пеппи с глазу на глаз. Как только все дети вышли, Пеппи поднялась с полу и подошла к столику учительницы.
– Знаешь что, фрёкен, – сказала она, – я вот что думаю: мне было очень интересно прийти сюда и посмотреть, чем вы тут занимаетесь. Но больше мне сюда ходить неохота. А с рождественскими каникулами пусть будет как будет. В вашей школе для меня слишком много яблок, ежей и змей. Прямо голова закружилась. Ты, фрёкен, надеюсь, не будешь этим огорчена?
Но учительница сказала, что она очень огорчена, и больше всего тем, что Пеппи не хочет вести себя как следует.
– Любую девочку выгонят из школы, если она будет вести себя так, как ты, Пеппи.
– Как, разве я себя плохо вела? – с удивлением спросила Пеппи. – Честное слово, я этого и не заметила, – печально добавила она.
Её нельзя было не пожалеть, потому что так искренне огорчаться, как она, не умела ни одна девочка в мире.
С минуту Пеппи молчала, а потом сказала запинаясь:
– Понимаешь, фрёкен, когда мама у тебя ангел, а папа – негритянский король, а сама ты всю жизнь проплавала по морям, то не знаешь, как надо вести себя в школе среди всех этих яблок, ежей и змей.
Фрёкен сказала Пеппи, что она это понимает, больше не сердится на неё и Пеппи сможет снова прийти в школу, когда немножко подрастёт. Тут Пеппи засияла от счастья и сказала:
– Ты, фрёкен, удивительно милая. И вот тебе, фрёкен, от меня подарок на память.
Пеппи вынула из кармана маленький изящный золотой колокольчик и положила его на столик перед учительницей. Учительница сказала, что не может принять от неё такой дорогой подарок.
– Нет, прошу тебя, фрёкен, ты должна принять мой подарок! – воскликнула Пеппи. – А то я завтра опять приду в школу, а это никому не доставит удовольствия.
– Помню, я в Аргентине ходила в школу, вот это была школа! – сказала Пеппи и поглядела на ребят. – Эх, вам бы туда попасть! После рождественских каникул там через три дня начинаются пасхальные, а когда кончаются пасхальные, то ещё через три дня начинаются летние. Кончаются летние каникулы первого ноября, и тут-то, правда, ребятам приходится здорово поработать, потому что рождественские каникулы начинаются только одиннадцатого. Но в конце концов с этим можно смириться, потому что в Аргентине не задают уроков. Правда, иногда случается, что какой-нибудь аргентинский мальчик залезает в шкаф, чтобы никто его не видел, и тайком немножко поучит уроки. Но ему здорово влетает от мамы, если она это замечает. Арифметику там вообще не проходят, и если какой-нибудь мальчишка случайно знает, сколько будет пять и семь, да ещё сдуру проговорится об этом учительнице, то она поставит его на весь день в угол. Чтением там занимаются только в свободные дни, и то, если найдутся книги для чтения, но книг там нет ни у кого…
– Что же они тогда делают в школе? – с изумлением спросил маленький мальчик.
– Едят конфеты, – ответила Пеппи. – Вблизи школы находится конфетная фабрика. Так вот, от неё прямо в класс провели специальную трубу, и поэтому у детей нет ни минуты свободного времени – только успевай жевать.
– А что же делает учительница? – спросила маленькая девочка.
– Глупышка! – сказала Пеппи. – Неужто сама не догадалась: учительница подбирает конфетные бумажки и делает фантики. Уж не думаешь ли ты, что там фантиками занимаются сами ребята? Нет уж, дудки! Ребята там даже сами в школу не ходят, а посылают младших братишек и сестрёнок… Ну, привет! – радостно крикнула Пеппи и помахала своей большой шляпой. – А вам, беднягам, самим придётся сосчитать, сколько яблок было у Акселя. Меня вы здесь не скоро увидите…
Пеппи с шумом выехала за ворота. Лошадь скакала так быстро, что камни летели у неё из-под копыт, а оконные стёкла дребезжали.
– Да… да!
– Нет, мы его не видели!
Девочка надулась и, ни слова не говоря, пошла дальше.
– Ой ты, подожди! – крикнула ей вслед Пеппи. – Он лысый?
– Нет, он не лысый.
– Тогда ему здорово повезло! – захохотала Пеппи и выплюнула зёрнышки.
– А уши у него, словно лопухи, свисают до плеч?
– Нет, – сказала девочка и обернулась: – А вы что, видели человека с такими ушами?
– Нет, не видели, таких людей не бывает. Во всяком случае, в нашей стране, – добавила Пеппи после паузы. – Вот в Китае – дело другое. Однажды в Шанхае я видела китайца с такими большими ушами, что они служили ему пелериной. Вот хлынет, бывало, ливень, китаец прикроется ушами – и порядок: ему тепло и сухо. А когда во время дождя он встречал друзей и знакомых, он и их прикрывал своими ушами. Так они сидели и пели свои грустные песни, пока дождь не проходил. Звали этого китайца Хай-Шанг. Поглядели бы вы, как он по утрам мчался на работу. Он всегда прилетал буквально в последнюю минуту, потому что любил поспать. Он выбегал на улицу, расставлял свои огромные уши, ветер надувал их, словно паруса, и гнал Хай-Шанга с невероятной скоростью…
Девочка, раскрыв рот, слушала Пеппи, а Томми и Анника даже перестали жевать груши.
– У Хай-Шанга было столько детей, что он их и сосчитать не мог, – не унималась Пеппи. – Самого младшего звали Петер.
– Это китайского-то мальчика звали Петер? – усомнился Томми. – Не может быть!
– Вот и жена Хай-Шанга так говорила. Китайского ребёнка нельзя называть Петер, твердила она своему мужу. Но Хай-Шанг был невероятно упрям. Он хотел, чтобы его младшего сына звали Петер, и никак иначе. Он так разозлился, что сел в уголок, накрылся своими ушами и сидел там до тех пор, пока его бедная жена не уступила и не назвала мальчика Петером…
– Вот это да! – прошептала Анника.
– Петер был самым избалованным ребёнком во всём Шанхае и так капризничал во время еды, что мать его приходила в отчаяние. Вы ведь знаете, что в Китае едят ласточкины гнёзда. И вот как-то раз мама наложила ему полную тарелку ласточкиных гнёзд и кормила его с ложечки, приговаривая: «Ешь, Петерхен, это гнёздышко мы съедим за папу!» Но Петер плотно сжимал губы и мотал головой. И когда Хай-Шанг увидел, как его младший сын ест, он так рассвирепел, что приказал не давать Петеру ничего другого, пока он не съест этого гнёздышка «за папу». А я вам уже говорила, что Хай-Шанг умел настоять на своём. И вот это гнездо стали варить Петеру каждый божий день с мая по октябрь. Четырнадцатого июля мать попросила Хай-Шанга дать Петеру две тефтельки. Но отец был неумолим.
– Всё это глупости, – сказала вдруг чужая девочка.
– Вот именно, буквально эти слова и произнёс Хай-Шанг, – подтвердила Пеппи, нимало не смутившись. «Всё это глупости, – сказал он, – мальчик может съесть это ласточкино гнездо, надо только сломить его упрямство». Но, когда Петеру предлагали гнездо, он только сжимал губы.
– Как же этот мальчик жил, если он ничего не ел с мая по октябрь? – удивился Томми.
– А он и не жил. Он умер восемнадцатого октября – «из чистого упрямства», как сказал его отец. Девятнадцатого его похоронили. А двадцатого октября прилетела ласточка и снесла яйцо в то самое гнездо, которое всё ещё лежало на столе. Так что гнездо это пригодилось, и никакой беды не случилось, – радостно закончила Пеппи.
Затем она подозрительно посмотрела на девочку, которая в растерянности стояла на дороге.
– У тебя какой-то странный вид, – сказала Пеппи. – Уж не думаешь ли ты, что я вру? А ну-ка признавайся! – И Пеппи угрожающе подняла руку.
– Да нет, что ты… – испуганно ответила девочка. – Я вовсе не хочу сказать, что ты врёшь, но…
– Значит, по-твоему, я не вру… – перебила её Пеппи, а ведь на самом-то деле я вру, да ещё как! Плету, что в голову взбредёт. Неужели ты вправду думаешь, что мальчик может прожить без еды с мая по октябрь? Ну ещё три-четыре месяца куда ни шло, но с мая по октябрь – это уже глупости. И ты прекрасно понимаешь, что я вру. Так что же ты позволяешь вбивать себе в голову всякую белиберду?
– До чего же люди доверчивы! – сказала Пеппи, обращаясь к Томми и Аннике. – Не есть с мая по октябрь! Подумать только, какая глупость!
И она крикнула вдогонку девочке:
– Нет, мы не видели твоего папы. За весь день мы не видели ни одного плешивого. А вот вчера мимо нас прошли семнадцать лысых… взявшись за руки!
Сад Пеппи и в самом деле был очень красив. Конечно, нельзя сказать, что за ним хорошо ухаживали, но его украшали прекрасные газоны, которые давно уже никто не подстригал, а старые розовые кусты гнулись под тяжестью белых, красных и чайных роз. Может, это были и не самые изысканные сорта роз, но пахли они превосходно. Там росли фруктовые деревья и, что самое ценное, несколько старых ветвистых дубов и вязов, на которые так легко взбираться.
Конечно, и Томми и Анника ходили в школу. Каждое утро ровно в восемь они, взявшись за руки, с учебниками в сумках, отправлялись в путь.
Как раз в этот час Пеппи больше всего любила ездить верхом на лошади, или наряжать Нильсона, или делать зарядку, которая заключалась в том, что она сорок три раза подряд, не сгибаясь, подскакивала на месте. Затем Пеппи устраивалась у кухонного стола и в полном покое выпивала большую чашку кофе и съедала несколько бутербродов с сыром.
Проходя мимо виллы «Курица», Томми и Анника с тоской глядели через ограду – уж очень им хотелось свернуть сюда и весь день проиграть со своей новой подружкой. Вот если бы Пеппи тоже ходила в школу, им было бы не так обидно тратить на учение столько времени.
– До чего же весело бежать домой после школы, особенно если нам втроем, а, Пеппи? – сказал как-то Томми, смутно надеясь ее соблазнить.
– И в школу мы бы тоже ходили вместе, а? – умоляюще добавила Анника.
Чем больше ребята думали о том, что Пеппи не ходит в школу, тем печальнее становилось у них на душе. И в конце концов они решили во что бы то ни стало уговорить ее ходить в школу вместе с ними.
– Ты даже представить себе не можешь, какая у нас замечательная учительница, – сказал однажды Томми, лукаво взглянув на Пеппи. Он и Анника прибежали к ней, наспех сделав уроки.
– Ты не знаешь, как интересно у нас в классе! – подхватила Анника. – Если бы меня не пускали в школу, я бы просто с ума сошла от горя.
Пеппи, сидя на низенькой скамеечке, мыла ноги в огромном тазу. Она ничего не сказала в ответ, только принялась так брызгаться, что расплескала почти всю воду.
– Да и сидеть там надо недолго, только до двух часов, – снова начал Томми.
– Понимаешь, только до двух, и оглянуться не успеешь, как звонок. А кроме того, бывают каникулы. Рождественские, пасхальные, летние… – в тон ему продолжала Анника.
Пеппи задумалась, но по-прежнему молчала. Вдруг она с решительным видом выплеснула остаток воды из таза прямо на пол, хотя там сидел господин Нильсон и играл с зеркалом.
– Это несправедливо, – строго сказала Пеппи, не обращая ни малейшего внимания ни на гнев господина Нильсона, ни на его мокрые штаны. Это ужасно несправедливо, и я не стану с этим мириться!
– Что несправедливо? – удивился Томми.
– Через четыре месяца будет рождество и у вас начнутся рождественские каникулы. А у меня что начнется? – В голосе Пеппи звучали слезы. У меня не будет никаких рождественских каникул, даже самых коротеньких, – продолжала она жалобно. – Это надо изменить. Завтра же я отправляюсь в школу.
От радости Томми и Анника захлопали в ладоши.
– Ура! Ура! Так мы тебя будем ждать завтра ровно, в восемь у наших ворот.
– Нет, – сказала Пеппи. – Это для меня слишком рано. А кроме того, я поеду в школу верхом.
Сказано – сделано. В десять часов Пеппи вынесла свою лошадь в сад и отправилась в путь.
А через несколько минут все жители городка кинулись к окнам, с ужасом провожая взглядом маленькую девочку, которую понесла взбесившаяся лошадь. На самом же деле ничего ужасного не происходило. Просто Пеппи торопилась в школу. Она галопом влетела во двор, спрыгнула на землю и привязала лошадь к дереву. Подойдя к двери класса, она с таким грохотом распахнула ее, что все ребята от неожиданности подскочили на своих местах, и, помахав своей широкополой шляпой, что есть мочи крикнула:
– Привет! Надеюсь, я не опоздала на таблицу уважения?
Томми и Анника предупредили учительницу, что в класс должна прийти новая девочка, которую зовут Пеппи Длинныйчулок. Учительница и без того уже слышала о Пеппи – в маленьком городке, где все про всех знают, о ней шло немало толков. А так как учительница была милой и доброй, то она решила сделать все, чтобы Пеппи в школе понравилось.
Не дожидаясь приглашения, Пеппи уселась за пустую парту. Но учительница не сделала ей никакого замечания. Наоборот, она сказала очень приветливо:
– Добро пожаловать к нам в школу, милая Пеппи. Надеюсь, тебе у нас понравится и ты здесь многому научишься.
– А я надеюсь, что у меня скоро будут рождественские каникулы, – ответила Пеппи. – Для этого я и пришла сюда. Справедливость прежде всего.
– Скажи мне, пожалуйста, твое полное имя. Я запишу тебя в список учеников.
– Меня зовут Пеппилотта-Виктуалина-Рольгардина, дочь капитана Эфроима Длинныйчулок, прежде Грозы Морей, а теперь негритянского короля. Вообще-то говоря, Пеппи – это мое уменьшительное имя. Папа считал, что Пеппилотту произносить слишком долго.
– Ясно, – сказала учительница. – Тогда мы тоже будем звать тебя Пеппи. А теперь давай посмотрим, что ты знаешь. Ты уже большая девочка и, наверное, многое умеешь. Начнем с арифметики. Скажи, пожалуйста, Пеппи, сколько будет, если к семи прибавить пять?
Пеппи взглянула на учительницу с недоумением и недовольством.
– Если ты, такая большая, сама это не знаешь, то неужели думаешь, что я стану считать за тебя? – ответила она учительнице.
У всех учеников глаза на лоб полезли от удивления. А учительница терпеливо объяснила, что так в школе не отвечают, что учительнице говорят «вы» и, обращаясь к ней, называют ее «фрекен».
– Простите, пожалуйста, – сказала Пеппи смутившись. – Я этого не знала и больше так делать не буду.
– Надеюсь, – сказала учительница. – Вот ты не хотела считать за меня, а я охотно сосчитаю за тебя: если к семи прибавить пять, получится двенадцать.
– Подумать только! – воскликнула Пеппи. Оказывается, ты сама можешь это сосчитать. Зачем же ты тогда у меня спрашивала?. . Ой, я опять сказала «ты» – простите, пожалуйста.
И в наказание Пеппи сама себя больно ущипнула за ухо.
Учительница решила не обращать на это никакого внимания и задала следующий вопрос:
– Ладно, Пеппи, а теперь скажи, сколько будет восемь и четыре?
– Думаю, шестьдесят семь, – ответила Пеппи.
– Неверно, – сказала учительница, – восемь и четыре будет двенадцать.
– Ну, старушка, это уж слишком! Ты же сама только что сказала, что пять и семь будет двенадцать. Какой-то порядок нужен и в школе! А если уж тебе так хочется заниматься всеми этими подсчетами, то стала бы в уголок да считала себе на здоровье, а мы тем временем пошли бы во двор играть в салочки… Ой, я, кажется, снова говорю «ты»! Простите меня в последний раз. Я постараюсь вести себя лучше.
Учительница сказала, что готова и на этот раз простить Пеппи, но, видно, пока не стоит задавать ей вопросы по арифметике, лучше вызвать других детей.
– Томми, реши, пожалуйста, такую задачу: у Лизи было семь яблок, а у Акселя – девять. Сколько яблок было у них вместе?
– Да, сосчитай-ка это, Томми, – вмешалась вдруг Пеппи, – и, кроме того, скажи: почему у Акселя живот болел больше, чем у Лизи, и в чьем саду они нарвали яблок?
Фрекен снова сделала вид, что ничего не слышала, и сказала, обращаясь к Аннике:
– Ну, Анника, теперь ты сосчитай. Густав пошел со своими товарищами на экскурсию. Ему дали с собой одну крону, а вернулся он с семью эре. Сколько денег потратил Густав?
– А я хочу знать, – сказала Пеппи, – почему этот мальчишка так сорил деньгами? И что он купил на них: лимонаду или что-нибудь еще? И хорошо ли он вымыл уши, когда собирался на экскурсию?
Учительница решила сегодня больше не заниматься арифметикой. Она подумала, что, быть может, чтение у Пеппи пойдет лучше. Поэтому она вынула из шкафа картонку, на которой был нарисован ежик. Под рисунком стояла большая буква «Ё».
– Ну, Пеппи, сейчас я покажу тебе интересную вещь. Это Ё-е-е-жик. А буква, которая изображена вот тут, называется «Ё».
– Ну да? А я всегда думала, что ё – это большая палочка с тремя маленькими поперек и двумя мушиными крапинками наверху. Скажите мне, пожалуйста, что общего имеет ежик с мушиными крапинками?
Учительница не ответила на вопрос Пеппи, а вынула другую картонку, на которой была нарисована змея, и сказала, что буква под картинкой называется «З».
– Когда говорят о змеях, я всегда вспоминаю, как я дралась с гигантской змеей в Индии. Вы даже представить себе не можете, какая это была страшная змея: четырнадцать метров длиной и злая, как оса. Каждый день она пожирала не меньше пяти взрослых индийцев, а на закуску лакомилась двумя маленькими детьми. И вот однажды она решила полакомиться мною. Она обвилась вокруг меня, но я не растерялась и изо всех сил стукнула ее по голове. Бах! Тут она как зашипит: ф-ф-ф! А я ее еще раз – бац! И тогда она – ух! Да, да, вот точно так это было. Очень страшная история!. .
Пеппи перевела дух, а учительница, которая к этому времени окончательно поняла, что Пеппи трудный ребенок, предложила всему классу нарисовать что-нибудь. «Наверное, рисование увлечет Пеппи и она хоть немного посидит спокойно», – подумала фрекен и раздала ребятам бумагу и цветные карандаши.
– Вы можете рисовать все, что хотите, – сказала она и, сев за свой столик, принялась проверять тетради. Через минуту она подняла глаза, чтобы посмотреть, как дети рисуют, и обнаружила, что никто не рисовал, а все смотрели на Пеппи, которая, лежа ничком, рисовала прямо на полу.
– Послушай, Пеппи, – с раздражением сказала учительница, – почему ты не рисуешь на бумаге?
– Я ее уже давно всю изрисовала. Но портрет моей лошади не уместился на этом крошечном листке. Сейчас я рисую как раз передние ноги, а когда дойду до хвоста, мне придется выйти в коридор.
Учительница на минуту задумалась, но решила не сдаваться.
– А теперь, дети, встаньте, и мы споем песню, – предложила она.
Все дети поднялись со своих мест, все, кроме Пеппи, которая продолжала лежать на полу.
– Валяйте пойте, а я немного отдохну, – сказала она, – а то если я запою – стекла полетят.
Но тут терпение у учительницы лопнуло, и она сказала детям, чтобы они пошли погулять на школьный двор, – ей необходимо поговорить с Пеппи с глазу на глаз. Как только все дети вышли, Пеппи поднялась с полу и подошла к столику учительницы.
– Знаешь что, фрекен, – сказала она, – я вот что думаю: мне было очень интересно прийти сюда и посмотреть, чем вы тут занимаетесь. Но больше мне сюда ходить неохота. А с рождественскими каникулами пусть будет, как будет. В вашей школе для меня слишком много яблок, ежей и змей. Прямо голова закружилась. Ты, фрекен, надеюсь, не будешь этим огорчена?
Но учительница сказала, что она очень огорчена, и больше всего тем, что Пеппи не хочет вести себя как следует.
– Любую девочку выгонят из школы, если она будет вести себя так, как ты, Пеппи.
– Как, разве я себя плохо вела? – с удивлением спросила Пеппи. – Честное слово, я этого и не заметила, – печально добавила она.
Ее нельзя было не пожалеть, потому что так искренне огорчаться, как она, не умела ни одна девочка в мире.
С минуту Пеппи молчала, а потом сказала запинаясь:
– Понимаешь, фрекен, когда мама у тебя ангел, а папа – негритянский король, а сама ты всю жизнь проплавала по морям, то не знаешь, как надо вести себя в школе среди всех этих яблок, ежей и змей.
Фрекен сказала Пеппи, что она это понимает, больше не сердится на нее и Пеппи сможет снова прийти в школу, когда немножко подрастет. Тут Пеппи засияла от счастья и сказала:
– Ты, фрекен, удивительно милая. И вот тебе, фрекен, от меня подарок на память.
Пеппи вынула из кармана маленький изящный золотой колокольчик и положила его на столик перед учительницей. Учительница сказала, что не может принять от нее такой дорогой подарок.
– Нет, прошу тебя, фрекен, ты должна принять мой подарок! – воскликнула Пеппи. – А то я завтра опять приду в школу, а это никому не доставит удовольствия.
Тут Пеппи выбежала на школьный двор и вскочила на свою лошадь. Все дети окружили Пеппи, каждому хотелось погладить лошадь и посмотреть, как Пеппи выведет со двора.
– Помню, я в Аргентине ходила в школу, вот это было школа! – сказала Пеппи и поглядела на ребят. – Эх, вам бы туда попасть! После рождественских каникул там через три дня начинаются пасхальные, а когда кончаются пасхальные, то еще через три дня начинаются летние. Кончаются летние каникулы первого ноября, и тут-то, правда, ребятам приходится здорово поработать, потому что рождественские каникулы начинаются только одиннадцатого. Но в конце концов с этим можно смириться, потому что в Аргентине не задают уроков. Правда, иногда случается, что какой-нибудь аргентинский мальчик залезает в шкаф, чтобы никто его не видел, и тайком немножко поучит уроки. Но ему здорово влетает от мамы, если она это замечает. Арифметику там вообще не проходят, и если какой-нибудь мальчишка случайно знает, сколько будет пять и семь, да еще сдуру проговорится об этом учительнице, то она поставит его на весь день в угол. Чтением там занимаются только в свободные дни, и то, если найдутся книги для чтения, но книг там нет ни у кого…
– Что же они тогда делают в школе? – с изумлением спросил маленький мальчик.
– Едят конфеты, – ответила Пеппи. – Вблизи школы находится конфетная фабрика. Так вот, от нее прямо в класс провели специальную трубу, и поэтому у детей нет ни минуты свободного времени – только успевай жевать.
– А что же делает учительница? – спросила маленькая девочка.
– Глупышка! – сказала Пеппи. – Неужто сама не догадалась: учительница подбирает конфетные бумажки и делает фантики. Уж не думаешь ли ты, что там фантиками занимаются сами ребята? Нет уж, дудки!
Ребята там даже сами в школу не ходят, а посылают младших братишек и сестренок… Ну, привет! – радостно крикнула Пеппи и помахала своей большой шляпой. – А вам, беднягам, самим придется сосчитать, сколько яблок было у Акселя. Меня вы здесь не скоро увидите…
Пеппи с шумом выехала за ворота. Лошадь скакала так быстро, что камни летели у нее из-под копыт, а оконные стекла дребезжали.
Конечно, и Томми и Анника ходили в школу. Каждое утро ровно в восемь они, взявшись за руки, с учебниками в сумках, отправлялись в путь.
Как раз в этот час Пеппи больше всего любила ездить верхом на лошади, или наряжать Нильсона, или делать зарядку, которая заключалась в том, что она сорок три раза подряд, не сгибаясь, подскакивала на месте. Затем Пеппи устраивалась у кухонного стола и в полном покое выпивала большую чашку кофе и съедала несколько бутербродов с сыром.
Проходя мимо виллы «Курица», Томми и Анника с тоской глядели через ограду – уж очень им хотелось свернуть сюда и весь день проиграть со своей новой подружкой. Вот если бы Пеппи тоже ходила в школу, им было бы не так обидно тратить на учение столько времени.
– До чего же весело бежать домой после школы, особенно если нам втроем, а, Пеппи? – сказал как-то Томми, смутно надеясь ее соблазнить.
– И в школу мы бы тоже ходили вместе, а? – умоляюще добавила Анника.
Чем больше ребята думали о том, что Пеппи не ходит в школу, тем печальнее становилось у них на душе. И в конце концов они решили во что бы то ни стало уговорить ее ходить в школу вместе с ними.
– Ты даже представить себе не можешь, какая у нас замечательная учительница, – сказал однажды Томми, лукаво взглянув на Пеппи. Он и Анника прибежали к ней, наспех сделав уроки.
– Ты не знаешь, как интересно у нас в классе! – подхватила Анника. – Если бы меня не пускали в школу, я бы просто с ума сошла от горя.
Пеппи, сидя на низенькой скамеечке, мыла ноги в огромном тазу. Она ничего не сказала в ответ, только принялась так брызгаться, что расплескала почти всю воду.
– Да и сидеть там надо недолго, только до двух часов, – снова начал Томми.
– Понимаешь, только до двух, и оглянуться не успеешь, как звонок. А кроме того, бывают каникулы. Рождественские, пасхальные, летние… – в тон ему продолжала Анника.
Пеппи задумалась, но по-прежнему молчала. Вдруг она с решительным видом выплеснула остаток воды из таза прямо на пол, хотя там сидел господин Нильсон и играл с зеркалом.
– Это несправедливо, – строго сказала Пеппи, не обращая ни малейшего внимания ни на гнев господина Нильсона, ни на его мокрые штаны. Это ужасно несправедливо, и я не стану с этим мириться!
– Что несправедливо? – удивился Томми.
– Через четыре месяца будет рождество и у вас начнутся рождественские каникулы. А у меня что начнется? – В голосе Пеппи звучали слезы. У меня не будет никаких рождественских каникул, даже самых коротеньких, – продолжала она жалобно. – Это надо изменить. Завтра же я отправляюсь в школу.
От радости Томми и Анника захлопали в ладоши.
– Ура! Ура! Так мы тебя будем ждать завтра ровно, в восемь у наших ворот.
– Нет, – сказала Пеппи. – Это для меня слишком рано. А кроме того, я поеду в школу верхом.
Сказано – сделано. В десять часов Пеппи вынесла свою лошадь в сад и отправилась в путь.
А через несколько минут все жители городка кинулись к окнам, с ужасом провожая взглядом маленькую девочку, которую понесла взбесившаяся лошадь. На самом же деле ничего ужасного не происходило. Просто Пеппи торопилась в школу. Она галопом влетела во двор, спрыгнула на землю и привязала лошадь к дереву. Подойдя к двери класса, она с таким грохотом распахнула ее, что все ребята от неожиданности подскочили на своих местах, и, помахав своей широкополой шляпой, что есть мочи крикнула:
– Привет! Надеюсь, я не опоздала на таблицу уважения?
Томми и Анника предупредили учительницу, что в класс должна прийти новая девочка, которую зовут Пеппи Длинныйчулок. Учительница и без того уже слышала о Пеппи – в маленьком городке, где все про всех знают, о ней шло немало толков. А так как учительница была милой и доброй, то она решила сделать все, чтобы Пеппи в школе понравилось.
Не дожидаясь приглашения, Пеппи уселась за пустую парту. Но учительница не сделала ей никакого замечания. Наоборот, она сказала очень приветливо:
– Добро пожаловать к нам в школу, милая Пеппи. Надеюсь, тебе у нас понравится и ты здесь многому научишься.
– А я надеюсь, что у меня скоро будут рождественские каникулы, – ответила Пеппи. – Для этого я и пришла сюда. Справедливость прежде всего.
– Скажи мне, пожалуйста, твое полное имя. Я запишу тебя в список учеников.
– Меня зовут Пеппилотта-Виктуалина-Рольгардина, дочь капитана Эфроима Длинныйчулок, прежде Грозы Морей, а теперь негритянского короля. Вообще-то говоря, Пеппи – это мое уменьшительное имя. Папа считал, что Пеппилотту произносить слишком долго.
– Ясно, – сказала учительница. – Тогда мы тоже будем звать тебя Пеппи. А теперь давай посмотрим, что ты знаешь. Ты уже большая девочка и, наверное, многое умеешь. Начнем с арифметики. Скажи, пожалуйста, Пеппи, сколько будет, если к семи прибавить пять?
Пеппи взглянула на учительницу с недоумением и недовольством.
– Если ты, такая большая, сама это не знаешь, то неужели думаешь, что я стану считать за тебя? – ответила она учительнице.
У всех учеников глаза на лоб полезли от удивления. А учительница терпеливо объяснила, что так в школе не отвечают, что учительнице говорят «вы» и, обращаясь к ней, называют ее «фрекен».
– Простите, пожалуйста, – сказала Пеппи смутившись. – Я этого не знала и больше так делать не буду.
– Надеюсь, – сказала учительница. – Вот ты не хотела считать за меня, а я охотно сосчитаю за тебя: если к семи прибавить пять, получится двенадцать.
– Подумать только! – воскликнула Пеппи. Оказывается, ты сама можешь это сосчитать. Зачем же ты тогда у меня спрашивала?.. Ой, я опять сказала «ты» – простите, пожалуйста.
И в наказание Пеппи сама себя больно ущипнула за ухо.
Учительница решила не обращать на это никакого внимания и задала следующий вопрос:
– Ладно, Пеппи, а теперь скажи, сколько будет восемь и четыре?
– Думаю, шестьдесят семь, – ответила Пеппи.
– Неверно, – сказала учительница, – восемь и четыре будет двенадцать.
– Ну, старушка, это уж слишком! Ты же сама только что сказала, что пять и семь будет двенадцать. Какой-то порядок нужен и в школе! А если уж тебе так хочется заниматься всеми этими подсчетами, то стала бы в уголок да считала себе на здоровье, а мы тем временем пошли бы во двор играть в салочки… Ой, я, кажется, снова говорю «ты»! Простите меня в последний раз. Я постараюсь вести себя лучше.
Учительница сказала, что готова и на этот раз простить Пеппи, но, видно, пока не стоит задавать ей вопросы по арифметике, лучше вызвать других детей.
– Томми, реши, пожалуйста, такую задачу: у Лизи было семь яблок, а у Акселя – девять. Сколько яблок было у них вместе?
– Да, сосчитай-ка это, Томми, – вмешалась вдруг Пеппи, – и, кроме того, скажи: почему у Акселя живот болел больше, чем у Лизи, и в чьем саду они нарвали яблок?
Фрекен снова сделала вид, что ничего не слышала, и сказала, обращаясь к Аннике:
– Ну, Анника, теперь ты сосчитай. Густав пошел со своими товарищами на экскурсию. Ему дали с собой одну крону, а вернулся он с семью эре. Сколько денег потратил Густав?
– А я хочу знать, – сказала Пеппи, – почему этот мальчишка так сорил деньгами? И что он купил на них: лимонаду или что-нибудь еще? И хорошо ли он вымыл уши, когда собирался на экскурсию?
Учительница решила сегодня больше не заниматься арифметикой. Она подумала, что, быть может, чтение у Пеппи пойдет лучше. Поэтому она вынула из шкафа картонку, на которой был нарисован ежик. Под рисунком стояла большая буква «Ё».
– Ну, Пеппи, сейчас я покажу тебе интересную вещь. Это Ё-е-е-жик. А буква, которая изображена вот тут, называется «Ё».
– Ну да? А я всегда думала, что ё – это большая палочка с тремя маленькими поперек и двумя мушиными крапинками наверху. Скажите мне, пожалуйста, что общего имеет ежик с мушиными крапинками?
Учительница не ответила на вопрос Пеппи, а вынула другую картонку, на которой была нарисована змея, и сказала, что буква под картинкой называется «З».
– Когда говорят о змеях, я всегда вспоминаю, как я дралась с гигантской змеей в Индии. Вы даже представить себе не можете, какая это была страшная змея: четырнадцать метров длиной и злая, как оса. Каждый день она пожирала не меньше пяти взрослых индийцев, а на закуску лакомилась двумя маленькими детьми. И вот однажды она решила полакомиться мною. Она обвилась вокруг меня, но я не растерялась и изо всех сил стукнула ее по голове. Бах! Тут она как зашипит: ф-ф-ф! А я ее еще раз – бац! И тогда она – ух! Да, да, вот точно так это было. Очень страшная история!..
Пеппи перевела дух, а учительница, которая к этому времени окончательно поняла, что Пеппи трудный ребенок, предложила всему классу нарисовать что-нибудь. «Наверное, рисование увлечет Пеппи и она хоть немного посидит спокойно», – подумала фрекен и раздала ребятам бумагу и цветные карандаши.
– Вы можете рисовать все, что хотите, – сказала она и, сев за свой столик, принялась проверять тетради. Через минуту она подняла глаза, чтобы посмотреть, как дети рисуют, и обнаружила, что никто не рисовал, а все смотрели на Пеппи, которая, лежа ничком, рисовала прямо на полу.
– Послушай, Пеппи, – с раздражением сказала учительница, – почему ты не рисуешь на бумаге?
– Я ее уже давно всю изрисовала. Но портрет моей лошади не уместился на этом крошечном листке. Сейчас я рисую как раз передние ноги, а когда дойду до хвоста, мне придется выйти в коридор.
Учительница на минуту задумалась, но решила не сдаваться.
– А теперь, дети, встаньте, и мы споем песню, – предложила она.
Все дети поднялись со своих мест, все, кроме Пеппи, которая продолжала лежать на полу.
– Валяйте пойте, а я немного отдохну, – сказала она, – а то если я запою – стекла полетят.
Но тут терпение у учительницы лопнуло, и она сказала детям, чтобы они пошли погулять на школьный двор, – ей необходимо поговорить с Пеппи с глазу на глаз. Как только все дети вышли, Пеппи поднялась с полу и подошла к столику учительницы.
– Знаешь что, фрекен, – сказала она, – я вот что думаю: мне было очень интересно прийти сюда и посмотреть, чем вы тут занимаетесь. Но больше мне сюда ходить неохота. А с рождественскими каникулами пусть будет, как будет. В вашей школе для меня слишком много яблок, ежей и змей. Прямо голова закружилась. Ты, фрекен, надеюсь, не будешь этим огорчена?
Но учительница сказала, что она очень огорчена, и больше всего тем, что Пеппи не хочет вести себя как следует.
– Любую девочку выгонят из школы, если она будет вести себя так, как ты, Пеппи.
– Как, разве я себя плохо вела? – с удивлением спросила Пеппи. – Честное слово, я этого и не заметила, – печально добавила она.
Ее нельзя было не пожалеть, потому что так искренне огорчаться, как она, не умела ни одна девочка в мире.
С минуту Пеппи молчала, а потом сказала запинаясь:
– Понимаешь, фрекен, когда мама у тебя ангел, а папа – негритянский король, а сама ты всю жизнь проплавала по морям, то не знаешь, как надо вести себя в школе среди всех этих яблок, ежей и змей.
Фрекен сказала Пеппи, что она это понимает, больше не сердится на нее и Пеппи сможет снова прийти в школу, когда немножко подрастет. Тут Пеппи засияла от счастья и сказала:
– Ты, фрекен, удивительно милая. И вот тебе, фрекен, от меня подарок на память.
Пеппи вынула из кармана маленький изящный золотой колокольчик и положила его на столик перед учительницей. Учительница сказала, что не может принять от нее такой дорогой подарок.
– Нет, прошу тебя, фрекен, ты должна принять мой подарок! – воскликнула Пеппи. – А то я завтра опять приду в школу, а это никому не доставит удовольствия.
Тут Пеппи выбежала на школьный двор и вскочила на свою лошадь. Все дети окружили Пеппи, каждому хотелось погладить лошадь и посмотреть, как Пеппи выведет со двора.
– Помню, я в Аргентине ходила в школу, вот это было школа! – сказала Пеппи и поглядела на ребят. – Эх, вам бы туда попасть! После рождественских каникул там через три дня начинаются пасхальные, а когда кончаются пасхальные, то еще через три дня начинаются летние. Кончаются летние каникулы первого ноября, и тут-то, правда, ребятам приходится здорово поработать, потому что рождественские каникулы начинаются только одиннадцатого. Но в конце концов с этим можно смириться, потому что в Аргентине не задают уроков. Правда, иногда случается, что какой-нибудь аргентинский мальчик залезает в шкаф, чтобы никто его не видел, и тайком немножко поучит уроки. Но ему здорово влетает от мамы, если она это замечает. Арифметику там вообще не проходят, и если какой-нибудь мальчишка случайно знает, сколько будет пять и семь, да еще сдуру проговорится об этом учительнице, то она поставит его на весь день в угол. Чтением там занимаются только в свободные дни, и то, если найдутся книги для чтения, но книг там нет ни у кого…
– Что же они тогда делают в школе? – с изумлением спросил маленький мальчик.
– Едят конфеты, – ответила Пеппи. – Вблизи школы находится конфетная фабрика. Так вот, от нее прямо в класс провели специальную трубу, и поэтому у детей нет ни минуты свободного времени – только успевай жевать.
– А что же делает учительница? – спросила маленькая девочка.
– Глупышка! – сказала Пеппи. – Неужто сама не догадалась: учительница подбирает конфетные бумажки и делает фантики. Уж не думаешь ли ты, что там фантиками занимаются сами ребята? Нет уж, дудки!
Ребята там даже сами в школу не ходят, а посылают младших братишек и сестренок… Ну, привет! – радостно крикнула Пеппи и помахала своей большой шляпой. – А вам, беднягам, самим придется сосчитать, сколько яблок было у Акселя. Меня вы здесь не скоро увидите…
Пеппи с шумом выехала за ворота. Лошадь скакала так быстро, что камни летели у нее из-под копыт, а оконные стекла дребезжали.